Февраль 1944 года Мади Изнуровна Басаева, в девичестве Газиева, не забудет никогда. Эти яркие и вместе с тем трагичные воспоминания навсегда остались в памяти этой, сейчас уже 92-летней женщины.
В Чечне в это время года всегда тепло. Мы с братом Баки приехали погостить к дяде в Шатохский район. Сами жили неподалеку, в селе Хильдехарой Итумкалинского района. Мне было 12 лет, ему — 11. Отца не помнили, мама воспитывала нас одна. Знаю, что его расстреляли в горах в тяжелые годы репрессий. Дома об этом говорить было не принято, да мы и не спрашивали. Так вот, надо ж было такому случиться, что именно в тот день мама уехала на базар. Мы еще спали, когда в доме появился человек в военной форме и на непонятном нам языке стал приказывать, показывая на вещи, предметы, посуду. Это потом по жестам мы поняли: «Собирайте все необходимое и быстро выходите на улицу». Вначале был шок, потом — паника. Кто такой и что ему от нас надо?! Все были в замешательстве. Взрослые спешно стали собирать все, что было под руками. Много, естественно, не взяли, только документы и пару вещей. На улице уже толпился народ.
— начала она свой неторопливый рассказ.
Всё, что запомнила 12-летняя Мади, это встревоженные лица стариков и женщин, плач детей, военные с оружием в руках. На центральной площади продержали 2 дня. Один из военных, выйдя к трибуне, прокричал, что можно заходить в любой дом и пользоваться всем тем, что там есть. Мол, хозяев нет, они не вернутся и вам за это ничего не будет. На самом деле, всех отправили первым эшелоном.
Только на второй день мы увидели маму. Видимо, мама придумала причину и якобы пришла сюда за водой. Как я потом поняла, она попала в другую группу депортированных и была в другом списке. Мы с криком и слезами на глазах бросились к ней: «Мама, мама, мамочка!» Сердце вырывалось из груди от радости и такой долгой разлуки. Но суровые военные стали отталкивать нас. Мы, плача, цепляясь за ноги и подол платья, не могли от нее оторваться. Плач перешел в крик, потом в сип. На всю жизнь запомнилось, как ее насильно оторвали от нас, и она со слезами на глазах, оглядываясь, что-то нам кричала, вырываясь из цепких рук солдат. Тогда она одна понимала, что, может быть, видит нас в последний раз.
— грустно продолжает Мади Изнуровна свой рассказ.
Возникла пауза в нашей беседе, потому что каждый из нас понимал, что для матери и ребенка нет ужасней боли, чем вынужденная разлука.
Солдаты не знали языка, им было наплевать, кто кому кем доводится. Они выполняли приказ. А так как мы были в это время у дяди, по всей видимости, никто не стал даже разбираться, чьи мы дети.
Через два дня нас отправили на железнодорожную станцию уже для погрузки. Затолкали в товарные вагоны, предназначенные для перевозки скота. В ходе посадки плакали, кричали не только женщины и дети, но и старики и даже взрослые мужчины, прощаясь с родным домом, с родными краями. Товарные вагоны были совершенно не приспособлены для перевозки людей. Одно маленькое окно, никаких сидений, ступенек, отопления, даже туалета. Вагон набивали битком. Ехали долго. Казалось, этой дороге не будет конца и края. Все были, как загнанные звери: испуганные, голодные, ехали в неизвестность. К сожалению, для многих этот путь стал последним. По дороге кто-то заболел, некоторые скончались. Кормили один раз в день, взрослые и дети ели и спали на полу. Солдаты на каждой остановке проверяли вагоны. Найдя умерших, выкидывали их прямо из вагона в снег. Женщины прятали своих умерших детей, прижимали к груди, делая вид, будто кормят. Родных старались закрыть своими телами, чтобы потом похоронить по-человечески.
И вот, наконец-то, на 20-й день вагон окончательно остановился. Нас стали выталкивать из теплушек, как скот. После долгой дороги мы все ослабленные, изнуренные, ноги не слушались, отекли
Станция Атбасар. Холод, ветер. Кругом степь и только три столба. Кое-где видны были землянки и какие-то старые дома. Мы с братом, как только вышли на перрон, в два голоса стали плакать, цепляться за дядю и просить, чтобы он нас не бросал. Боялись, что нас отправят куда-нибудь без него. Посадили всех на брички, накрыли тулупами и повезли на первую ферму. Так мы оказались в Балкашинском районе, селе Приозерное. Жили в бараке с незнакомыми людьми, такими же, как мы. Посуды не было, ложки, чашки делали из пустых железных банок, которые оставались от солдат. Дядю отправили работать скотником, за работу давали 200 грамм хлеба и небольшой продуктовый паек. Дети трудились в поле. В то время поля засевали трактором, работающим на дровах. И дети подавали помощнику из корзин березовые чурки. Кто постарше, работал на запряженных быках, за это давали 500 грамм хлеба и три раза кормили, а взрослым платили по 5 рублей.
Время шло, жизнь продолжалась, но не было ни одного дня, чтобы мы не думали о маме, возможно, как и она о нас. Днем забывали, потому что были заняты работой, а ночью тихо плакали в подушку… Вот так прошло три года.
Покинуть родные места пришлось и будущему мужу Мади Избасаровны, Магомеду Басаеву, с семьей. Они попали в Алматы. Своих братьев и сестер он нашел в Приозерном, куда и приехал, чтобы встретиться с ними. Тут-то и приглядел тридцатилетний вдовец для себя пятнадцатилетнюю девушку. Женился на ней и забрал в Лесное, где находилась вторая ферма. В селе много было русских и всего три семьи казахов. Жили дружно, как одна семья. Магомед валил лес, а она работала на стройке. После смерти Сталина стали жить легче, сняли суровый режим, люди стали возвращаться на историческую родину.
Каждый из супругов знал трагическую историю своей семьи, поэтому Магомед обещал своей Мади разыскать ее мать Марьям, чего бы ему это не стоило.
Встреча была трогательной. Слезы застилали глаза, эмоции переполняли. Как ни старалась пожилая женщина, все же не смогла узнать в стоящем перед ней на коленях 50-летнем мужчине того маленького сыночка Баки, хотя сердце говорило об обратном. Попав в Костанайскую область вместе со своими другими родственниками, так замуж и не вышла. Израненное сердце она залечивала любовью к племянникам, опеку которых взяла на себя, лишь бы не отдавать их в детский дом. Теперь все выросли, стали самостоятельными, и Мади с братом со спокойной душой забрали маму с собой в Атбасар.
Наша бабушка была очень красивая. Высокая, статная женщина. Мастерица на все руки, хорошо готовила, а как вязала… Все ее умения передались и маме. Она вяжет до сих пор, несмотря на свой почтенный возраст. Мы знаем, что за этим занятием она успокаивается, вспоминает былое, иногда плачет или тихо улыбается. Несколько раз удалось побывать на Родине в Чечне, но переехать туда мысли не возникало. Всегда ее тянуло назад в Казахстан, в родной Атбасар, который стал вторым домом, где ее ждали все родные.
— вступает в разговор дочь Мади Изнуровны Айна.
Супруг Магомед оказался замечательным семьянином, никогда ее не обижал, для детей и внуков был примером. Много трудностей пережили вместе, но и радостей было немало. Жили, как и все: держали большое хозяйство, был приусадебный участок, выращивали овощи, растили скот. Выучили русский язык, понимали и казахский. Работали на совесть, а после работы ходили в кино на индийские фильмы.
Большой дом на краю города. В нем красиво, уютно и чисто. Атмосфера тишины и покоя. Большая роскошная спальня, где всё расставлено так, как удобно хозяйке дома. Мади Изнуровна в белом платке, красивом платье, рядом сын Нурди, дочки — Зура, Асет, Амина, внук Муса и любимая правнучка Атика, которая называет ее не иначе как мамой. Окруженная любовью и заботой, она постоянно под присмотром своих любимых родных: то давление измерят, то на улицу выведут посидеть на красивой лавочке, привезенной дочкой из Грозного, то на веранде отдыхает в кресле-качалке, радуясь и улыбаясь рассказам детей о семейных делах, родственниках или городским новостям.
Мама не любит вспоминать и говорить о прошлом. Для нее это тяжело, сразу поднимается давление, портится настроение. Мы этого ей не позволяем. Стараемся создать все условия для нее. Мама для нас — святое, это радость, счастье, хорошее настроение. Если она утром проснулась в хорошем настроении, то и нам день улыбается.
— говорит одна из дочерей.
Мечта Мади Изнуровны сбылась. Нет войны. Все дорогие ей люди рядом. Сердце матери спокойно. Выросли дети, внуки и правнуки. Каждый из них смог найти свое дело в жизни. Её радует, что у них успешно обстоят дела: они занимаются животноводством, разводят племенных лошадей.
Мы всегда были и будем благодарны Казахстану за приют, за то, что не оборвалась нить жизни, связывающая поколения дедов, отцов, внуков
— говорит многочисленная семья Мади Изнуровны.
Из 14 детей остались только девять — восемь дочерей и сын. Зато есть 23 внука и 24 правнука. Все по традиции собираются в большом доме на день рождения.
В словах Мади Изнуровны Басаевой, некогда депортированной в далекие казахские степи, звучат слова благодарности всех представителей чечено-ингушской диаспоры. Стойкостью и мужеством старшего поколения можно только восхищаться. Осваивая новые места обитания, они старались быстрее адаптироваться к несвойственным для них климатическим условиям: очень жаркому лету и суровой зиме. Каждый из них понимает и ценит, какую огромную помощь им оказали казахстанцы. Спустя 75 лет потомки депортированных чеченцев называют именно Казахстан своей Родиной, где они обжились, пустили свои корни, сохранили национальные традиции, но, самое главное, стали неотъемлемой частью казахстанского народа!