Случаются в жизни странности, которые трудно понять. Но, в итоге, они становятся как бы символическими, хотя и остаются загадочными. Такое явление произошло в год смерти, но в месяц рождения Чокана Валиханова. По соседству с родовой усадьбой Валихановых появился на свет мальчик. Придёт время, и он пойдёт по стопам своего старшего земляка, чтобы продолжить борьбу в деле защиты беднейших слоёв своих соотечественников.
Родился юнец в 1865 году, в первом ауле Кокчетавского уезда. Как только малец отлучился от материнской груди, его сразу забрали к себе прадед Шобек с прабабушкой Жарыстык. В их семье рос и воспитывался подвижный мальчонка. В это время в казахских волостях стали появляться мектебы. В такую аульную школу дедушка и определил правнука на учёбу. И при записи, когда учитель спрашивал, чей ребёнок, прадедушка сказал: «Мой Мамбет-али». Так писарь и записали его – «Мамбет-али Шобеков». Учился мальчик с первых дней хорошо. Конечно, дело, в первую очередь, было в его способностях. Но и способности ребёнка нужно направить в правильное русло. А, поскольку Шобек Байсарин в силу их соседства кстау, дружил с отцом Чокана Чингисом Валиевым, а он имел хорошее образование, что вывело его в офицеры и ага султаны, да дал детям науку. Потому, нетрудно было понять, что в современном мире без настоящего образования человеку будет жить трудно. С этих простых житейских истин и складывалось воспитание внука. Шобек и сыновьям дал образование, пусть и не высшее, но всё же все умели читать и писать. А старший – Сырдалы, который являлся отцом маленького Мамбет-али, вообще был весьма образованным человеком, что уже считалось большим делом в то время. Тут, видимо, сказался и опыт Чокана Валиханова, слава о котором уже разнеслась не только по степи, но и в «Петерборе». Конечно, решение пришло как бы само собой: в Кокчетаве работает училище, его и должен окончить Мамбет-али. Туда, после окончания аульной школы, и отвезли подростка вместе с документами. Приняли Шобекова-младшего без всяких условностей и препятствий. И через три года он получил свидетельство об успешном окончании и этого учебного заведения. И вновь встал вопрос: куда дальше? Ведь училище, как и школа, давали только грамоту, но не – специальность. Проявив замечательные знания в училище, кто-то из кокчетавских преподавателей посоветовал Мамбет-али поступить в Петербургский университет. Так юноша и решил. После сдачи вступительных экзаменов, скоро он нашёл свою фамилию Шобеков в списке счастливчиков, зачисленных на учёбу. Там позже судьба свела его со своим земляком, хотя и не кокчетавских краев, а Западно-Казахстанских, но всё – таки, казахом — студентом того же вуза – Бахытжаном Каратаевым. Мамбет-али узнал, что Бахытжан – султан, старше возрастом, является правнуком хана Малой орды Абулхаира. Только учился он на другом факультете. Так и потекли студенческие годы, да ещё и в лучшем высшем учебном заведении империи. Как тут было не радоваться. Учёба студенту, хотя и давалась трудновато, но была интересной, увлекательной, успешной. А это подстёгивало тягу студента к учебникам, конспектированию того, что в лекциях давали опытные преподаватели…
Но надо же было такому случиться. Проучившись успешно весь первый курс, перейдя на второй, вдруг в начале марта 1887 года университет словно взорвало сообщение: в городе арестована террористическая группа фракции «Народной воли», совершившей покушение на императора Александра Ш. В числе государственных преступников есть и студенты университета. И назвали в числе арестованных имя Александра Ильича Ульянова, как активного участника студенческого революционного движения. По телу Мамбет-али пробежала холодная дрожь. Как же так, это же мой однокурсник, мы сидели на лекциях с ним рядом, почему ничего не видели и не знали о его революционной деятельности? Это какая-то ошибка! Но, после того, как приостановили занятия, и студентов этого факультета одного за другим стали вызывать на допросы, было ясно – ошибки никакой нет. Работавшая комиссия по этому делу, состоявшая больше из полицейских, нежели из работников университета, не найдя никаких улик, подтверждающих причастность М.Шобекова к крамоле, все же решила его, как впрочем и всех сокурсников Ульянова, из университета «исключить за неблагонадёжностью». Логика комиссии была проста, как блеяние овцы: ничего, что не установлено улик. Со временем они будут. Не может того быть, чтобы на одном курсе готовилось покушение на государя, и никто о том не знал. Не бывает такого. Значит – знали, но скрывали. И выслали Мамбет-али, как и других исключённых, в принудительном порядке по месту жительства родителей. Так и уехал одарённый молодой человек домой ни с чем, пострадавший ни за что. Переживал, конечно. Но тяжелее всего было объясняться с родными, близкими, друзьями. Никто не хотел верить в то, что вот так ни за что могли выдать «волчий билет». Значит, всё-таки, что-то натворил. Дыма без огня не бывает. Но ещё стало тяжелее, когда его вызвали в жандармский участок Кокчетава и сообщили, что за ним установлен негласный контроль, как за политическим неблагонадёжным элементом. Зачитали условия, по которым теперь он должен жить, и дали в бумаге расписаться. Вот тогда-то руки чуть, было, совсем не опустились. Что делать, как быть, когда за тобой постоянно подсматривают, как в замочную скважину, да ещё и не можешь устроиться на работу по своему выбору и желанию. Никуда нельзя отлучиться. Таков был жестокий закон.
Но Мамбет-али понимал, что кроме тяжелейшего труда скотовода и торговца, есть ещё дела, и намного интереснее и важнее тяжёлой аульной жизни. Вопросы и сомнения налетали, как степной ветер, одни за другими, а затишья-ответа на них не было. И в этих поисках-сомнениях как-то пробилась одна незамысловатая идея: а что, если…? И Мамбет-али сам себя остановил на этой крамольной мысли от дальнейших рассуждений, и страха возникшей идеи. Но, она, как червоточина, уже засела в его сознание и не давала покоя…
Так, или иначе, но, в итоге он всё же решает и добивается того, что ему выписывают и выдают новые документы. Он получает их на фамилию имени отца, и становится Мамбет-али Сердалиным. Возможно, он просто пошёл к волостному управителю, и заявил об утере прежних документов. А тот, зная его, как сына Сердалы, даже не вникал во все подробности, а просто выдал новый документ. Возможны и другие варианты. Время было трудное, с каждым днём всё больше человек оказывалось в его тисках. А ключ к счастью каждого, да и будущих поколений – в грамотности, образованности, которые находятся в руках русского народа. Учись его грамоте, познавай русский язык, культуру, науку и тебе многое откроется, будет легче жить. Примерно, такая же беседа состоялась отца с сыном перед поездкой в Омск. В любом случае, в том же 1887 году осенью теперь уже Мамбет-али Сердалин с новыми документами поступает в Омское техническое училище, где начинает успешно учиться. Как помните, в свое время надзор был установлен за М.Шобековым, к тому же – по месту жительства. А там, в Омске М.Сердалин был ни при чём, хотя и был одним и тем же гражданином. Да и кому в Омске до него было дело, и кто мог до того додуматься, чтобы вникать, и рыться в документах какого-то аульного паренька? Таких приезжих студентов и учащихся там были уже сотни. Всех не проследить и не проверить. Фотодело ещё не было настолько развито, как теперь, чтобы, используя его, везде развешивать фотографии поднадзорных и неблагонадёжных. Так и учился спокойно молодой человек, сбросив с себя позорное клеймо поднадзорного.
Мамбет-али, живя в Омске и общаясь в свободное от учёбы время с разными людьми, всё больше стал проникаться их идеями о несправедливости устроенной народной жизни царским правительством. Он и сам уже давно начал задумываться над этим, сопоставляя жизнь своих единоверцев в степи, и тех, кого постоянно встречал роскошно одетыми в столице. Теперь ту же картину каждый день можно видеть и в Омске, где, праздно шатающиеся отпрыски высокопоставленных бастыков, прожигают бездумно жизнь в кабаках. Под влиянием этих взглядов и размышлением, со временем юный студент установил таки связь с настоящими политическими ссыльными. Они сначала присматривались к необычному черноглазому пареньку, изучали, а потом начали приглашать его на свои тайные сборы. Там он стал высказывать те «крамольные» мысли, которые уже давно заполнили его сознание. Они, политические ссыльные, увидели в М.Сердалине здравомыслящего, революционно настраивающегося, грамотного, подающего хорошие надежды, молодого человека, который может принести много пользы новому движению, недовольных царской политикой. Тем более, он является, хотя и желаемым, но редким представителем казахов в этом обществе. Так постепенно, со временем, Мамбет-али, вошёл в доверие этих людей. А потом, уезжая домой на каникулы, он стал получать сначала незначительные задания политических ссыльных. Затем, после его проверки на зрелость и надёжность, те поручения Омский комитет стал ему с каждым разом усложнять и давать всё чаще.
Однажды,перед поездкой домой, ему было поручено встретиться в Петропавловске с членами образовавшейся там революционной группы. Сердалин посетил их, но при этом полицейским был уличён. И об этом жандармерия доложила в Омск. Сначала в училище, а потом и самому губернатору Н.Литвинову. В итоге, Мамбет-али из училища исключили. И предписывается за М.Сердалиным установить новый полицейский надзор. Но теперь на целых 15 лет. Вернувшись в родные пенаты, Сердалин стал замечать, как с всё увеличивающимся наплывом переселенцев, кочевники начали всё больше терять свои земли, следовательно, и свободу передвижения. Да ещё в русле этих задач, помимо уже существующих документов, в 1891 году правительством издаётся Степное Уложение, которым разрешалось коренному населению владеть лишь 40 акрами земли на душу, что было значительно меньше, чем требовалось для кочевого образа жизни. Кроме того, это «Положение» расширило права уездных властей, волостных управителей, и аульных старшин. В областных и уездных городах был усилен полицейский аппарат. Естественно, это потянуло за собой повышение сборов на содержание волостной и уездной администрации. В «Положении» говорилось: «Земли, занимаемые кочевьем, и все принадлежности сих земель, в том числе и леса…признаются государственной собственностью». Этот документ, по сути, открыл путь чиновникам на местах к прямому изъятию собственности казахов. Да и кто мог проконтролировать бастыков на местах, как они и во благо кого действовали? М. Сердалин, отлученный от учёбы, живя теперь в отцовском доме, наблюдал за всем тем, что происходило в степи. Больше всего его, конечно, угнетало неравноправие, беспросветная жизнь простых шаруа, их безграмотность и унижение. Конечно, в таких условиях он стал изучать, анализировать, делал какие-то выводы на основании трудной, горькой, да ещё и бесправной жизни под гнётом местных баев.
Наша страница в Фейсбук! Подпишись!
Честно взвешивая всё за и против, учитывая складывающиеся обстоятельства, М.Сердалин ещё больше укрепляется в своих мыслях, и правильности избранного им пути: спасение народа — только в борьбе за его счастье. В этом он ещё больше убеждался, когда обращался к мыслям и поступкам зарождающейся казахской интеллигенции, стремившейся содействовать прогрессу своего народа. А в её рядах ему уже были знакомы имена поэта-просветителя, родоначальника новой казахской литературы Абая Кунанбаева, просветителя-демократа Чокана Валиханова, просветителя, переводчика и поэта Шакарима Кудайбердиева, других передовых личностей того времени. И это заставляет его не отсиживаться долго у родителей, он решает активно действовать. Под влиянием этих, не дающих покоя, гнетущих мыслей, он снова поехал в Кокчетав, в надежде попытаться опять наладить контакты со ссыльными, сверить свои взгляды на происходящее с их мыслями. Конечно, искать этих людей в городе долго не пришлось. Они, в большинстве, ему давно знакомые. И теперь, как бельмо в глазу, все они были на виду полиции. Но, как заветный маяк, указывающий путь для моряка, были они для прогрессивного населения Кокчетава и его уезда. Первым, кого Мамбет-али встретил, был петербургский студент Степан Эрастов, 28 лет от роду. Он уже несколько лет прожил в Кокчетаве. Вроде, как близкая студенческая душа. Имея сведения о причине его ссылки, Сердалин и повёл с ним откровенный разговор. Степан был начитанным, посвящённым во многие происходящие события не только в городе и уезде, но и о том, как развиваются события в Петербурге. Эрастов свёл Сердалина с З.Зацепиной, потом с Г.Тищенко, В.Харитоновым, другими поднадзорными ссыльными. Здесь же были политические активисты Ф.Иваницкий, Яковлев, другие. Конечно, встречались они по всем правилам подпольной конспирации, на специальной квартире по улице Подгорной. Но чаще единомышленники собирались за городом в лесу меж камней, поросших густым лесом и кустарником. Гораздо позже, уже во времена Советской власти это место назовут «Куйбышевские скалы», и установят там стелу – символ зарождения Валерианом революционности в Кокчетаве.
Следует заметить, что в это время в городе из числа казахов, которые прогрессивно мыслили и действовали, был не только М.Сердалин. К этому времени, на легендарной и песенной земле Синегорья восходила ещё одна звезда общественного деятеля – Шаймердена Косшыгулова. Правда, был он на десять лет моложе М.Сердалина, да и родился в восточной части Кокчетавского уезда в Котыркольской волости. Закончил учёбу в Кокчетавской медресе Науана Хазрета (Наурызбая Таласулы). А это никто иной, как крупный религиозный деятель того времени. Но Науан Хазрет не ограничивался только богослужением в мечети. Он, как широко образованный человек передовых взглядов, развернул большую общественную деятельность среди местного населения. Здесь и познакомил Ш.Косшыгулов М. Сердалина с имамом. Они быстро сошлись во взглядах. Потому, что религиозный деятель мыслил так же как и наш герой, и поступки его были очень похожи на сердалинские, поскольку были пропитаны кокчетавским духом вольномыслия. В письме Абаю, считавшемуся тогда духовным лидером казахского народа, Ш.Косшигулов в Семипалатинск писал: «Поднимем знамя единения, не дадим попирать национальную гордость, покажем миру, что являемся достойным народом». Не хочется верить, что подобная переписка велась без ведома и согласия самого имама. Это духовное единения и сближало двух молодых сыновей казахского народа и их старшего наставника. Они часто встречались в городе то в одном месте, то в другом, но чаще всего в мечети, беседовали на волнующие их темы. Сердалину понравился молодой парень по имени Шаймерден своими современными, смелыми и прогрессивными взглядами. Придёт время, и он о Косшыгулове отзовётся, как об одарённой, крупной личности, талантливом духовном наставнике народа. Не меньшими чувствами уважения Мамбет-али проникся и к старшему собрату Науан Хазрету.
Но в это время Сердалина стал особенно беспокоить земельный вопрос. Он видел, как, изымая земли у кочевников, переселенцы их распахивали то в одном, то в другом месте, и если что-то не получилось с урожаем, они их бросали и переходили на новые участки. Так можно всю степь превратить в пустыню. В этих взглядах и рассуждениях и даже спорах выкристаллизовалась идея поездки М. Сердалина в С-Петербург. Шёл март 1900 года. Он подготовил доклад «Об эксплуатации степей Западной Сибири путём скотоводческой культуры». И с ним отправился в столицу. Выступил. Его там высокие правительственные круги выслушали с вниманием. И оценили. Тем самим именно он заставил общество, правительственных чиновников посмотреть по иному на степь и, в частности, на жизнь кочевников. Хотя не сразу, но всё-таки его тогда высказанные идеи, позже постепенно воплощались в жизнь Казахстана. Вернувшись домой, Мамбет-али находит время, отлучается в Кокчетав, налаживает контакты с другими активистами. В их числе уже были члены социал-демократической партии А.Горбунов, Е.Зелинский, ещё кто-то. Он так же, как прежде, участвует в их нелегальных собраниях, активно выступает на них. Эта активность подводит степного бунтаря к тому, что он вступает в ряды РСДРП. А это как раз та партия, которую создал и руководил В.Ленин. Партия РСДРП, как раз, пришлась наиболее близкой ему по духу и взглядам на то, что происходило в империи, и какую роль она должна была исполнить в изменении сложившейся ситуации. Её главным лозунгом был призыв: «Вся власть – советам, земля – крестьянам!» И М.Сердалин, полностью разделяя такую точку зрения, решает связать свою судьбу именно с этой партией, становится активным её членом. В Кокчетаве, из числа казахов, для него самыми близкими людьми остаются Наурызбай Таласов и Шаймерден Косшыгулов. Однако случилось так, что их, как активных политических деятелей арестовали и отправили в Омск, поскольку посчитали, что всё, якобы, «заваривалось» в мечети и медресе. Их и посчитали главными виновниками смуты. И в Омске, не церемонясь, решают: Таласова и его помощника Косшигулова, сослать в местность Восточной Сибири на усмотрение Иркутского генерал-губернатора под гласный надзор полиции. И остался наш герой в состоянии, как будто у него отняли что-то самое дорогое. Но не стал он безучастным к судьбе своих собратьев по борьбе. Даже считал, что он, Мамбет-али, виноват в том, что так всё нелепо произошло. Ведь он намного опытнее в таких делах, уже не раз попадал в схожие ситуации. И не предостерёг, не защитил коллег. М.Сердалин встречается с людьми, рассказывает им всю правду. И это всколыхнуло недовольство народа. Была написана петиция с требованием. Для освобождения невинно осуждённых, объявили сбор средств. Когда вся работа здесь, на месте была проведена, заручившись подписями и поддержкой народа, Мамбет-али с бумагами снова отправился в Санкт-Петербург с целью освобождения осуждённых Таласова и Косшегулова. И добивается там результата. Ссыльных деятелей, хотя и не сразу, но всё же освобождают.
Вероятно, здесь вам, уважаемый читатель, будет интересно узнать о том, что, не только В.Ленин, но и депутаты первой и второй Думы А.Керенский, В.Дзюбинский, Н.Коншин, Н.Скалозубов, И.Космодамианский, другие, не говоря о наших земляках, будут весьма активно выступать в защиту прав казахов, отстаивавших право на свою землю. То есть, как раз тех вопросов, которые когда-то «забросил» впервые в столицу Мамбет-али Шобеков-Сердалин. Они же подключатся и к защите казахского языка и культуры. Неоднократно на эти темы будут выступать на заседаниях Думы русские депутат от Казахстана Т.Седельников и Н.Бородин, защищая права кочевого народа. А тем временем, на одном из заседаний Омского комитета РСДРП решают о необходимости активизации всей общественно-политической работы среди рабочих, особенно в провинции. И тогда же Комитет решает направить М.Сердалина в степь. Попал он не так далеко от родных мест – в Котыркольскую волость. Там работала большая геологическая экспедиция под руководством английского магната Штернберга. Но на черновых работах трудились у него, в основном, совсем разорившиеся домашним хозяйством казахи. Там же, в свободное от работы время, М.Сердалин наладил контакты, жившим рядом с Гази Валихановым. Несмотря на их разность положения, они быстро нашли общий язык. И лучше всего их взгляды как раз совпадали по вопросам земельных реформ. Сердалин начал налаживать контакты с рабочими. И у него всё получалось, он вошёл в их круг авторитетным, образованным, много повидавшим и знающим человеком. К нему трудящиеся тянулись и верили ему. В это самое время готовился пятый съезд РСДРП, который должен проходить в Лондоне. Более активных и известных социал-демократов из числа казахов, чем были Бакытжан Каратаев и Мамбетали Сердалин на то время в ЦК не были известны. Это отмечал даже Ленин. И два делегата от целого народа уехали в Великобританию. Вернулся М.Сердалин не скоро и не на рудник, а в Омск. А потом приехал в родные места, прямо в семью. Так как он внешне преобразился, прежде всего, за счёт одежды, то его даже жена не сразу признала. А потом, эти усы, миниатюрная, аристкратическая бородка, цилиндр на голове, отменное пальто, белый воротник и бабочка, кожаный саквояж, цветная трость и вовсе заставили женщину присматриваться даже тогда, когда он произнёс: «Айша, ты, что меня не узнаёшь?» Жена больше поверила его голосу, чем узнавала по внешнему виду, бросилась в объятия мужа. И снова потекла привычная жизнь в борьбе за счастье простого народа. Закончилась она тем, что его снова арестовали, в Омске судили, и отправили в Сибирь на лесоповал. Вернулся наш герой домой через несколько лет совсем больным, заболев чахоткой (туберкулёзом). Умер Мамбет-али Сердалин в 1914 году, прожив всего 49 лет. Но как прожил! Он оставил после себя бесценное творческое наследие. Считаю, было бы исторически и по-человечески правильным восстановить в истории нашей области этого борца за счастье своего народа, увековечив его имя в названии хотя бы одной улицы. Мамбет-али Шобеков-Сердалин того вполне заслужил. Ведь боролся он и посвятил свою короткую жизнь только во имя своего народа.
Здесь сказано далеко не всё, и то весьма фрагментарно. У меня лежит готовая рукопись полного описания жизни и деятельности этого замечательного сына казахского народа. Но, из-за отсутствия средств, издать я её не могу. Если бы нашлись добрые спонсоры, то книга уже могла бы увидеть свет в первом квартале будущего года. С благодарностью приглашаю щедрых спонсоров-патриотов. Обещаю дать полную свободу, и распорядится всем тиражом книги по вашему усмотрению. А почитать в ней, захватывающего воображение, есть что. Не пожалеете.