(Продолжение. Начало по ссылке )
Чтобы укрепить в киргизском народе веру в то, что нельзя быть ханом без посредства России, Аблаю было указано, чтобы он о праве на ханский титул просил Императрицу Екатерину II (1778 г.).
Аблай сам не поехал в Петербург, а послал с ходатайством своего сына. Когда же грамота об утверждении Императрицей Аблая в ханском достоинстве была ему послана, то он уклонился принять ее и, опасаясь китайцев, отказался принести присягу на подданство в ханском титуле.
Вскоре Аблай заболел и в 1781 г. умер, побочный сын его Вали, кочевавший около Кокчетава, склонил интригами старейшин киргизских просить русское правительство об утверждении за ним ханского достоинства. Разумеется, со стороны России на это не могло быть препятствий, и Вали приглашен был в Петропавловскую крепость для совершения присяги (1782 г.). Чрез 12 лет происки китайцев склонили его на свою сторону, и он в 1794 году послала своего сына к богдыхану для принятия покорности. Вскоре стал обнаруживать притеснения по отношению к тем киргизским родам, которые были преданы России; вследствие чего в 1795 году 2 султана, 12 старшин с 120,000 киргиз подали на имя Императрицы прошение об избавлении их от власти Вали и о принятии в непосредственное заведывание русскаго правительства. Вслед затем число недовольных стало возрастать; правительство, выжидая удобнаго случая, не снимало с Вали даннаго ему звания хана. В это время киргизы юго-восточной степи (теперешний Каркаралинский уезд) избрали себе другаго хана Букея, который и был утвержден в 1816 году Императором Александром I.
В 1819 году Букей умер, а вслед за ним в 1821 году умер и Вали. На их место никого не избирали, правительство решилось ввести в сибирских степях порядок управления, сходный с тем, какой существовал в Западной Сибири. В 1822 году Генерал-Губернатор Западной Сибири Петр Михайлович Капцевич предложил открыть в кочевьях Кокчетавских, принадлежавших семейству умершаго хана Вали, и в кочевьях Каракизякских (Каркаралы), где жили родичи Букея, внешние округа и при них «диваны» (приказы). Для этого в город Петропавловск был вызван наследник Вали султан Габайдулла, и ему было объявлено новое уложение по управлению киргизами, переведенное на татарский язык. Габайдулла в присутствии почетных старшин новое положение принял и «признал его во всех отношениях истинно полезным для народа ему подвластнаго». (Так говорится в журнале Совета Главнаго управления Западной Сибири 12 июня 1828 года (Дело Главнаго управления 1826 г. по сдаточной описи №773).
Китайское правительство проведало о предначертаниях Капцевича и начало создавать им препятствия. В 1823 году комендант Семипалатинской крепости Кемпен представил Генерал-Губернатору перехваченныя им на имя Габайдуллы три китайских письма: одно от амбаня города Чугучака, другое от китайскагоДзянь-зюня и третье от султана Чамы Аблайханова (китайскаго чиновника). В письмах этих просят Габайдуллу, чтобы он или явился сам, или послал депутата к богдыхану в Пекин для засвидетельствования своего подданства.
Осторожный администратор Петр Михайлович Капцевич, имея в руках эти документы, тотчас отправляет Габайдуллы любезное письмо, в котором делает намеки, что правительство не оставит его и его наградит жалованьем, каким пользовался Вали, отец его; но это, дополнял П.М., возможно исполнить при образовании на первый раз хотя одного из внешних округов Омской области. При этом сообщается, что по получении разрешения, Габайдулле будет послано войско для приведения в послушание подвластнаго народа. Такая снисходительность Петра Михайловича Капцевича объясняется тем, что он умел оценить Кокчетавский округ, как самый близкий и удобный пункт, с котораго можно внедриться в глубину степей, а волости наследника Вали самыми подходящими для того, чтобы с них начать экономическое и административное подчинение русской власти киргизскаго народа.
А потом, пишет Петр Михайлович в одном из своих доношений, «с величайшей осторожностью и, так сказать, тихими измеренными шагами, не военным порядком, но мирными гражданскими распоряжениями и строгою справедливостию предполагается приступить к открытию других округов». Вслед за сим 17-го февраля 1823 года для того, чтобы поддержать Габайдуллу и родство его, со стороны правительства и поднять во мнении народном, испрошено было ему и брату его Бегам Валиханову Высочайшее соизволение на прибытие ко Двору Его Императорскаго Величества (Пользуясь любезным разрешением И.Я. Словцова вносить в мои примечания «все полезное» для его статьи, я и в настоящей части его труда позволяю себе сделать несколько добавок, хотя эти последния и не касаются событий и явлений, бывших после его путешествия в Кокчетавский уезд. Для объявления киргизам новаго, выработаннаго Сперанским положения о них, водворявшаго в степи русския поселения (приказы) и облагавшаго киргизам впервые ясаком, было командировано внутрь степи из пограничных крепостей тринадцать казачьих партий, каждая при офицере и двух трубачах, которыя подробно тому как объявляется герольдами в Москве о дне Коронования Российских Государей, должны были с трубными звуками разъезжая по степи, объявлять особыми «прокламациями» о Монаршей воле, подводящей киргиз под высокую царскую руку.
В 1824 году были отправлены две экспедиции: одна под начальством полковника Григоровскаго, в Кокчетавский округ, а другая, под начальством управляющего Омской областью полковника Броневскаго, — в Каракизякския волости (Каркаралинский округ), для открытия округов и при них диванов (приказов). По прибытии на место Григоровский послал к почетным киргизам Кокчетавскаго округа депутацию для приглашения к выбору старшаго султана. При этом неудовольствие на новые порядки выразил только один султан Сартай Чингисов; он даже оказал сопротивление, окружив себя вооруженными киргизами, и угрожал нападением. Осторожный Григоровский оставил этот факт без внимания, стараясь умалить его значение. 24-го апреля (29-го апреля — АИЩ) собравшиеся в Кокчетаве старшины и почетные киригизы, при многочисленном стечении народа, открыли «диван» и избрали председателем и страшим султаном Габайдуллу Валиханова. При этом он со всеми заседателями, биями и старшинами, бывшими на выборах, принял через муллу присягу на верность службы русскому Императору.
После этого, как видно из донесений, была сделана в Кокчетаве байга (это первая правительственная), на которую употреблено сто двадцать рублей двадцать пять копеек и угощение, которое стоило сто восемьдесят рублей тридцать семь копеек с половиною (Для охранения вновь открытых окружных приказов, с отбытием из них Броневскаго и Григоровскаго, оставлены были в Каркаралах под начальником сотника Карбышева, и в Кокчетаве – войсковаго старшины Лукина, по две сотни казаков. Вместе с тем, для доклада Государю Императору о совершившемся открытии внешних приказов и введения новаго положения о киргизах, командирован был в Петербург хорунжий Нюхалов. Благосклонно выслушав доклад о приведении киргиз в русское подданство, Государь Александр Павлович, между прочим, преподал к руководству, что «только мирным управлением, осторожностью, строгим и справедливым обхождением с киргизами можно достигнуть цели, но отнюдь не оружием, которое должно употребляться только в крайнем случае». Г.Е.Катанаев).
Разумеется, как и следовало ожидать, в среде киргизскаго народа, привыкшаго к свободе, должны были явиться недовольные новыми порядками, особенно когда поняли, что собственно означает учреждение, называемое «диваном». Льготы и ограничения при образовании округов состояли в следующем: 1) киргизы, принявшие новое положение пользуются пятилетней свободою (впоследствии увеличена еще на три года) от платежа ясака; затем в течение первых трех лет брать ясак не со ста голов одну, но с 150 быков одного и одного же с 200 баранов, при чем верблюды исключены из ясачнаго сбора. Чтобы постепенно приучить к вводимому податному порядку предоставлено было платить ясак деньгами по 35 р. (ассигнациями) за лошадь, по 20 р. за быкаи по 2 р. за барана; 2) киргизы, кочующие вне пограничной линии по уликам в измене, убийстве, грабеже, баранте и явном неповиновении установленным властям судятся военным судом; 3) киргизы за кражи и вообще все проступки и преступления, сделанныя ими в городах и селениях, а не в местах их кочевания, должны судиться по общим государственным законам, а не биями по обычаям киргиз.
Вместе с внедрением русской народности в киргизских степях, направлена была чрез Кокчетав христианская паства: назначен из Тобольской епархии священник и два причетника с жалованьем священнику 100 р. и причетникам по 60 р. (вероятно, ассигнациями).
Недовольство киргиз новыми порядками в первый раз официально выразилось в письме кокчетавского султана Сартая Чингизова на имя войсковаго старшины Алексея Максимовича Лукина. Содержание его в сокращенном виде следующее: «Пребывающему в Кокчетавском диване Алексею Максимовичу свидетельствую мое высокопочтение и с тем уведомляю, что прибыть в диван народ, управляемый мною, не изъявил согласия, полагая, что учреждение дивана одно разорение, и поездку в оный считаю себе пагубой. Судя о том, что в царствование Государыни Императрицы и при жизни славнаго хана Аблая подобных сему диванов не было, а потому прошу, почтенный майор, на нас не судачить, ибо мы находимся в твердом намерении оставаться в своей религии, чтобы пред Всевышним Богом не согрешить. При том же султан Касым и хан Джума прислали ко мне нарочнаго, который доставил мне две печати, которыя указывают отнюдь не вступать в подданство, также чтобы и в диване никогда не быть» (Дело 1824 г. Главнаго Управления по сдаточной описи № 772).
Вместе с этим султан Касим Аблайханов 25 июня 1825 года принес жалобу Оренбургскому Военному Губернатору Эссену в следующем: «Генерал Капцевич, учредив при горе Кокчетау присутственныя места, принуждает султанов и старшин иметь в них заседания, с немалым при том притеснением, хотя султаны и старшины вовсе на то не соглашаются и не одобряют учреждения тех присутственных мест, ибо из приверженных хану Аблаю ордынцев никто о том не просил и Государю Императору представлено несправедливо, и при том просьбы на Высочайшее ими чрез сибирскую страну не принимают; а потому просим позволить проводить жизнь, какую при хане Аблае проводили, и присутственныя места с диваном уничтожить» (Следует иметь в виду, что в это время Оренбургские киргизы так называемой Малой орды, пользовались прежнею «свободою управления, без вмешательства русских, без обложения ясаком в русскую казну (хотя и числились в русском подданстве уже почти целое столетие) и без выкомандирования с линий внутрь степи русских отрядов. Г.Е.Катанаев).
Выражение неудовольствия киргиз действительно видно из донесений Генерал-Губернатору областнаго начальника Броневскаго. Он писал, что бий Чон и брат его Турайгыр увели свои волости в Бухару, увлекая с собой киргиз, состоящих под управлением местных приказов, и производя баранту. В это же время старший султан Каркаралинскагоокружнаго приказа Турсун Чингизов сообщил Броневскому, что бии, старшины и почетные киргизы волнуются, высказывают недовольство и делают совещания. Между «растройщиками» киргизскаго народа он указывает на бия Чона, Тарауйгары и Саржана Касимова (брата Кенисары).
Броневский просит Петра Михайловича Капцевича немедленно командировать сотника Карбышева, чтобы под благовидным предлогом захватить злоумышленников силою и вырвать зло с его корнем.
Подпишись на наш видеоблог на YouTube! Тебе не сложно — нам приятно )